Почему нынешняя экономическая политика не способствует переходу малого бизнеса в средний? Как меняются подходы государства по отношению к предпринимательству? Об этом в интервью «Казахстанской правде» рассказал уполномоченный по защите прав предпринимателей РК Рустам Журсунов.

– Касым-Жомарт Токаев в Послании народу «Казахстан в новой реаль­ности: время действий» от 1 сентября 2020 года отметил необходимость внед­рения системной поддержки предпринимательства и поручил запустить полноценное «регулирование с чистого листа». Рустам Манарбекович, расскажите, что на сегодня удалось для этого сделать?

– В конце 2020 года Главой государства был подписан Указ «О мерах по внедрению новой регуляторной политики в сфере предпринимательской деятельности», в котором сформулированы ключевые задачи по регулированию бизнеса. Подходы к их реализации закреплены соответствующим законом.

За истекший период Правительством совместно с представителями бизнеса проведена полная первичная ревизия всех нормативных правовых актов и прочих документов, регламентирующих деятельность предпринимателей. При этом учитывались следующие моменты: любые требования к бизнесу должны быть практически исполнимыми, изложенными в доступной форме без двоякого толкования, удобными и необременительными. Уровень жесткости госрегулирования должен зависеть от степени риска.

Совместными усилиями разработаны проекты необходимых для реализации новых подходов НПА – порядок формирования и ведения реестра, осуществ­ления анализа регуляторного воздействия, оценки управления рисками в рамках государственного контроля и надзора. Разработаны очередной пакет законодательных поправок по улучшению условий ведения бизнеса и методические материа­лы для проведения пересмотра требований.

В эту работу были вовлечены более ста экспертов от бизнес-сообщества. На сегодня рабочими группами рассмотрены все 44 сферы регулирования, в которых проанализировано 2 823 НПА. Выявлено 128 тысяч 117 требований, из которых 10 тысяч 108 не соответствуют базовым условиям новой регуляторной политики.

С прошлого года регулирующие госорганы отменяют и пересмат­ривают требования в рамках подзаконных актов. Планируется, что данная работа будет завершена в течение первого-второго кварталов нынешнего года.

Помимо этого, предварительно выявлено 66 законодательных актов, которые требуют отмены либо изменения требований. Работа в данном направлении тоже продолжается.

– Какие-то новшества уже начали действовать с начала текущего года?

– В силу вступили новые подходы госконтроля, авто­матизация СУР при формировании графиков проведения проверок и профконтроля. Начала действовать норма, предусмот­ренная в рамках запуска Реест­ра обязательных требований, – если требование не включено в данный документ, то по нему госорган не вправе наказывать.

– Серьезной проблемой для отечественного бизнеса остается нехватка кредитных ресурсов. Об этом неоднократно говорил и Глава государства. Как решаются проблемы с доступным финансированием для малых и средних предприятий?

– Основными вопросами дос­тупности кредитования являются уровень ставок по кредитам и залоговое обеспечение. Сегодня кредиты обходятся довольно дорого (от 20–21% годовых), главным образом за счет текущего уровня базовой ставки Нацбанка (16,75%).

Чем выше стоимость фондирования, тем меньше рентабельность. И все меньше и меньше компаний, производств могут брать кредиты и обслуживать такие высокие процентные ставки.

Вместе с тем успешное развитие бизнеса в значительной степени зависит от обеспеченности предпринимателей как долгосрочными, так и кратко­срочными финансами – только при таких условиях может работать экономика. По поручению Главы государства проводится большая работа по созданию дополнительных мер и стимулов по вовлечению финансовых инсти­тутов в кредитование реаль­ного сектора. Я имею в виду, к примеру, принятие временных регуляторных послаблений для банков по стимулированию кредитования бизнеса, интеграцию их информационных систем с госбазами данных.

Но на динамику кредитования, очевидно, влияют не только желания и возможности финансовых институтов, но и экономическая конъюнктура. Бизнес оценивает свои риски и принимает решение по проектам. Это вполне разумно – с осторож­ностью относиться к принятию на себя рисков, связанных с возросшей стоимостью финансирования и с некоторой неопределенностью. В этих условиях повышается роль льготного финансирования и гарантирования в рамках госпрограмм.

В период карантинных ограничений, связанных с пандемией коронавируса, предприниматели, безусловно, ощутили позитивное влияние господдержки. Именно обширные госпрограммы объяс­няют, почему бизнес сравнительно благополучно пережил это время.

Одними из самых востребованных, по нашим наблюдениям, стали инструменты льготного финансирования в рамках Нацпроекта по развитию предпринимательства и проекта «Экономика простых вещей».

– Рустам Манарбекович, почему же тогда средний бизнес отстает в развитии от малого? Ему нужны другие стимулы?

– На мой взгляд, государственная поддержка и механизмы стимулирования непропорционально смещены в сторону малого бизнеса и в итоге стали антистимулами для развития среднего бизнеса. Мораторий на проверки действует только в отношении субъектов малого и микропредпринимательства. Освобождение от налогов на доходы также распространялось на малый бизнес.

Если Правительство не примет необходимых мер, то предприя­тий среднего бизнеса может стать еще меньше. Чтобы пре­одолеть диспропорции, во-первых, следует определить отрас­левые приоритеты с учетом потенциала роста, внутреннего и внешнего спроса: АПК, легкая промышленность, строительная индустрия, металлообработка, машиностроение. Эти отраслевые приоритеты должны быть закреплены при реализации финансовых мер поддержки в рамках всех госпрограмм.

Мы полагаем, прямая финансовая поддержка должна предоставляться исключительно конкурентоспособным предпринимателям, имеющим потен­циал роста и развития. Критерии по отбору компаний, претендующих на получение прямой господдерж­ки, должны быть разработаны с учетом мнения бизнеса, чтобы обеспечить равный и справедливый доступ к ней.

Важно, чтобы господдержка МСБ оказывалась в обмен на встречные обязательства по развитию: это рост выручки, занятости, новые разработки, цифровизация, выход на новые рынки и прочее.

Поскольку текущий уровень налоговой нагрузки на малый и средний бизнес в Казахстане достаточно низок, дальнейшее ее снижение для всех субъектов МСБ едва ли позволит достичь значимого эффекта. Вместе с тем для компаний в стадии быстрого роста целесообразно предусмот­реть специальный механизм налогового стимулирования – приростную налоговую льготу, размер которой рассчитывается пропорционально средней величине прироста выручки за несколько лет.

– Одну из тенденций Вы уже назвали. Какие еще факты можете добавить к «портрету» казахстанского малого и среднего бизнеса?

– Это незначительная доля среднего бизнеса (менее 0,2%), который не демонстрирует тенденций к росту на протяжении последнего десятилетия.

Государственная поддержка и механизмы стимулирования предпринимательской деятельности, напротив, тормозят развитие среднего бизнеса: предприниматели принимают рациональное решение о фрагментации бизнеса, дабы он оставался в категории малого, чтобы не повышалась налоговая и другая административная нагрузка.

Наш бизнес ориентирован на внутренний рынок, интенсивность его экспортной дея­тельности низка. В малом и среднем бизнесе только порядка 6% прямых и 4% косвенных экспортеров.

Очевидно, что доминирует социальная роль МСБ, который «абсорбирует» непродуктивную занятость. Многие люди – вынужденные предприниматели, поскольку не могут найти подходящей работы. Это подтверж­дают данные Глобального мониторинга предпринимательства в Казахстане. Доля общей предпринимательской активности казахстанцев, мотивированных необходимостью, выросла с 17,8% в 2017 году до 40% – в 2020-м.

Эта довольно тревожная тенденция, свидетельствующая об ухудшении экономической ситуации в стране. Пора, наконец, обеспокоиться и отсутствием значимого слоя быстрорастущих малых и средних фирм (0,6%). По доле быстрорастущих компаний Казахстан отстает минимум в три-пять раз от развитых стран.

Высока доля пассивных фирм (55%), не ведущих ни инвестиционной, ни инновационной деятельности. Отечественный малый и средний бизнес отличается низкой выживаемостью, он очень «хрупкий». Средний возраст малых и средних фирм – 11,2 и 15,3 года, соответственно. То есть в полтора раза ниже, чем в других постсоветских странах.

Конечно, количество активных субъектов МСБ выросло за последние 15 лет. По предварительным данным, в 2022 году доля валовой добавленной стои­мости малого и среднего предпринимательства в ВРП составила 35,7% (в 2021-м – 33,5%). Однако количественный рост не сопровождается качественными изменениями в отношении влия­ния МСБ на диверсификацию экономики.

– Известно, что излишние контрольные функции госорганов создают почву для коррупции. Какие примеры давления на бизнес Вы можете привести?

– В их числе взаимоотношения госорганов и бизнеса по договорным обязательствам – чаще всего это строительство, госзакупки, госзаказы. Зачастую уголовные дела в отношении чиновников, а вместе с ними пос­тавщиков-предпринимателей, связанные с мошенничеством, присвоением, растратой, халатностью, являются следствием ненадлежащего исполнения договоров.

Сохраняется избирательный подход правоохранительных органов. В одних случаях ссыла­ются на гражданско-правовые отношения, в других регистрируют заявления и заводят уголовные дела.

Мы благодарны Генеральной прокуратуре за то, что она взяла под пристальный контроль досудебное расследование.

Всем органам уголовного преследования направлено указание от 2 сентября 2022 года, которое детально регламентирует порядок регистрации досудебных расследований в отношении субъектов предпринимательства. В частности, прямо запрещено регистрировать в Едином реестре досудебных расследований (ЕРДР) заявления и сообщения, имеющие гражданско-правовой характер.

На практике заключения органов госаудита – КВГА Минфина, ревизионных комиссий – зачас­тую становятся основанием для начала уголовного преследования. Проверки госорганами заказчиков отражаются на их поставщиках-предпринимателях. Система выстроена так, что результаты госаудита, проведенного по запросу право­охранительных органов, в принципе невозможно обжаловать в рамках административных процедур. Предприниматель сразу попадает в уголовный процесс со всеми вытекающими последствиями.

– Неужели эта проб­лема неразрешима?

– Предложения бизнес-сообщества по урегулированию этой ситуации поддержаны Министерством финансов. В Правила госаудита внесены поправки, предпринимателям предоставлена возможность обжалования его итогов.

К примеру, в августе 2022 года внесены дополнения в Правила проведения внутреннего государственного аудита и финансового контроля. Теперь передача материалов внутреннего гос­аудита, содержащих признаки уголовного правонарушения, осуществляется через органы прокуратуры после соблюдения объектами аудита апелляционного и судебного порядка урегулирования споров.

Предприниматели, чьи права затронуты аудиторскими мероприятиями, также могут обжаловать их в судебном порядке.

– Рустам Манарбекович, на что обычно жалуются предприниматели?

– Большое количество исков касается действий (бездействия) местных исполнительных органов (1 873, или 21%), цент­ральных госорганов (4 843, или 56%) и их территориальных учреж­дений. При этом пре­обладают жалобы, касающиеся земельных, налоговых и антимонопольных споров, а также споров в сфере архитектуры и градостроительства, сельского хозяйства, государственных закупок, охра­ны окружающей среды и нед­ропользования. Практически по каждому процессу мы принимаем участие на всех стадиях судебного разбирательства на стороне предпринимателей.

Согласно сведениям, представленным Верховным судом, по республике на конец минувшего года в суды АППК от представителей бизнеса поступило 8 733 иска. Из них с решением суда первой инстанции рассмотрено 3 220 дел (37%), в пользу бизнеса – 1 766 (55%), с отказом в иске – 1 454 (45%).

МАРИНА ДЕМЧЕНКО